Материалы
Жемчужина
- Информация о материале
- Автор: Джон Стэйнбэк
- Hits: 3067
Страница 1 из 55
Pearl | Жемчужина |
|
| by John Steinbeck | Джон Стэйнбэк (перевод Н.Волжиной) |
| "In the town they tell the story of the great pearl - how it was found and how it was lost again. They tell of Kino, the fisherman, and of his wife, Juana, and of the baby, Coyotito. And because the story has been told so often, it has taken root in every man's mind. And, as with all retold tales that are in people's hearts, there are only good and bad things and black and white things and good and evil things and no in-between anywhere. If this story is a parable, perhaps everyone takes his own meaning from it and reads his own life into it. In any case, they say in the town that..." | "В городе рассказывают об одной огромной жемчужине - о том, как ее нашли и как ее снова лишились. Рассказывают о ловце жемчуга Кино, и его жене Хуане, и о ребенке их Койотито. Историю эту передавали из уст в уста так часто, что она укоренилась в сознании людей. И как во всех историях, рассказанных и пересказанных множество раз и запавших в человеческое сердце, в ней есть только хорошее и дурное, только добро и зло, только черное и белое и никаких полутонов. Если это притча, может быть, каждый поймет ее по-своему и каждый увидит в ней свою собственную жизнь. Как бы то ни было, в городе рассказывают, что..." |
| CHAPTER I | ГЛАВА 1 |
| Kino awakened in the near dark. The stars still shone and the day had drawn only a pale wash of light in the lower sky to the east. The roosters had been crowing for some time, and the early pigs were already beginning their ceaseless turning of twigs and bits of wood to see whether anything to eat had been overlooked. Outside the brush house in the tuna clump, a covey of little birds chittered and flurried with their wings. | Кино проснулся в предутренней темноте. Звезды все еще сияли, и день просвечивал белизной только у самого горизонта в восточной части неба. Петухи уже перекликались друг с дружкой, и свиньи, спозаранку начавшие свои нескончаемые поиски, рылись среди хвороста и щепок в надежде, что где-нибудь отыщется не замеченное ими раньше съестное. За стенами тростниковой хижины, в зарослях опунций, чирикала и трепыхала крылышками стайка маленьких птиц. |
| Kino's eyes opened, and he looked first at the lightening square which was the door and then he looked at the hanging box where Coyotito slept. And last he turned his head to Juana, his wife, who lay beside him on the mat, her blue head shawl over her nose and over her breasts and around the small of her back. Juana's eyes were open too. Kino could never remember seeing them closed when he awakened. Her dark eyes made little reflected stars. She was looking at him as she was always looking at him when he awakened. | Кино открыл глаза и посмотрел сначала на светлеющий квадрат - это был вход в хижину, потом на подвешенный к потолку ящик, где спал Койотито. И наконец, он повернул голову к Хуане - к своей жене, которая лежала на циновке рядом с ним, прикрыв синей шалью ноздри, грудь и спину. Глаза у Хуаны тоже были открыты. Кино не помнил, чтобы, проснувшись, он когда-нибудь не встретил взгляда Хуаны. Ее темные глаза поблескивали маленькими звездочками. Она смотрела на него, и так бывало всегда, когда он просыпался. |
| Kino heard the little splash of morning waves on the beach. It was very good - Kino closed his eyes again to listen to his music. Perhaps he alone did this and perhaps all of his people did it. His people had once been great makers of songs so that everything they saw or thought or did or heard became a song. That was very long ago. The songs remained; Kino knew them, but no new songs were added. That does not mean that there were no personal songs. In Kino's head there was a song now, clear and soft, and if he had been able to speak of it, he would have called it the Song of the Family. | Кино услышал легкий всплеск утренней волны на берегу. Слушать это было приятно - Кино опять закрыл глаза, чтобы вникнуть в звучащую в нем музыку. Может быть, так делал только он один, а может быть, так делали все люди его народа. В давние времена люди его народа были великими слагателями песен, и, что бы они ни делали, что бы они ни слышали, о чем бы они ни думали - все претворялось в песнь. Это было очень давно. Песни остались и по сию пору; Кино знал их все, а новых песен не прибавлялось. Это не значит, что у каждого человека не было своей собственной песни. Вот и сейчас в голове у Кино звучала песнь, ясная, тихая, и если бы Кино мог рассказать о ней, он назвал бы ее Песнью семьи. |
| His blanket was over his nose to protect him from the dank air. His eyes flicked to a rustle beside him. It was Juana arising, almost soundlessly. On her hard bare feet she went to the hanging box where Coyotito slept, and she leaned over and said a little reassuring word. Coyotito looked up for a moment and closed his eyes and slept again. | Ноздри у Кино были прикрыты краем одеяла, чтобы не дышать сырым воздухом. Его глаза блеснули в сторону - на легкий шорох. Это почти бесшумно вставала Хуана. Ступая крепкими босыми ногами по земляному полу, она подошла к ящику, где спал Койотито, и наклонилась над ним и сказала ему какое-то ласковое словечко. Койотито посмотрел на нее, закрыл глаза и снова уснул. |
| Juana went to the fire pit and uncovered a coal and fanned it alive while she broke little pieces of brush over it. | Хуана подошла к ямке для костра, откопала уголек и стала раздувать его, ломая и подкладывая в ямку сухие ветки. |
| Now Kino got up and wrapped his blanket about his head and nose and shoulders. He slipped his feet into his sandals and went outside to watch the dawn. | Кино тоже встал, накинул одеяло на голову, на плечи и прикрыл им ноздри. Он сунул ноги в сандалии и вышел смотреть восход солнца. |
